Владимир Каграманян: борьба за перспективу

AtomInfo.Ru, ОПУБЛИКОВАНО 15.01.2024

Электронное издание AtomInfo.Ru продолжает цикл публикаций о становлении российской программы по замыканию ядерного топливного цикла с быстрыми натриевыми реакторами.

Ранее своими воспомнинаниями о том, какую роль в этой программе сыграло соглашение СОУП между Россией и США, поделились Виктор Михайлович Мурогов и Владимир Семёнович Каграманян.

На стыке веков горячие дискуссии о судьбе быстрых реакторов велись не только в России, но и в МАГАТЭ. О том, как это происходило, нашему изданию рассказал Владимир КАГРАМАНЯН.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕ ФОТО

Владимир Каграманян.
Фото: Сергей Стожилов.

Отсутствие перспективы

Наш прошлый разговор я закончил тем, что сложившийся в период разработки и развития концепции использования избыточного плутония коллектив энтузиастов стал впоследствии фундаментом научного международного проекта ИНПРО под эгидой МАГАТЭ.

Мы искренне хотели вернуть интерес к быстрым реакторам на их заслуженный уровень в мире и надеялись сделать это, используя возможности МАГАТЭ.

Основания для этого были, так как заместителем генерального директора агентства стал Виктор Михайлович Мурогов. В 1996 году Мурогов пригласил меня на вакансию в секции планирования и экономических исследований МАГАТЭ.

Обстановка, с которой мы столкнулись в начале нашей работы, была такова. МАГАТЭ строго следовало линии западного блока, в первую очередь, США. Они считали, что атомная энергетика не имеет для них будущего. В разрабатываемых в те годы сценариях устойчивого развития акцент делался на максимальный рост использования возобновляемых источников энергии.

На политическом уровне США на атомной энергетике поставили крест, и поэтому на организационном уровне в МАГАТЭ занимались если не её похоронами, то как минимум рассуждениями про её скорый выход на пенсию.

Виктор Михайлович постарался переломить эту тенденцию, развернуть исследования, приглашать экспертов, и так далее. Но требовался толчок со стороны политиков, должна была появиться страна, готовая сказать во всеуслышание, что она верит в светлое будущее мирного атома.

Инициатива России

Мне очень приятно, что такой страной стала Россия. В 2000 году на саммите тысячелетия в ООН наш президент Владимир Путин выступил с инициативой, предложив обеспечить стабильное энергетическое развитие в мире на базе быстрых реакторов с гарантированным решением в АЭ вопросов безопасности, отходов и нераспространения.

Призыв российского президента был поддержан генеральным директором МАГАТЭ Мохаммадом Эльбарадеем, и не только им. Внезапно выяснилось, что сторонников атомной энергетики в мире по-прежнему много.

Такие страны. как Китай и Индия, прекрасно понимали, что без АЭС их развитие будет ограничено. Не осталась в стороне Франция, где сохранились воспитанные в "проядерной" идеологии специалисты и коллективы. Япония, Южная Корея... даже американские технари восприняли слова Владимира Путина с большим энтузиазмом.

Мировое атомное сообщество ожило, негласный запрет с упоминания быстрых реакторов был снят. Но как и куда двигаться далее? Быстрые реакторы нужны, но какие именно?

Не могу не упомянуть в этой связи Евгения Олеговича Адамова, на тот момент министра по атомной энергии. Он многое сделал для того, чтобы российская инициатива увидела свет. Подробности подготовки инициативы Адамов привёл в своей книге "Не благодаря, а вопреки...", к которой я и отсылаю читателей.

Конечно же, все мы понимаем, что Евгений Олегович считал, что верным выбором должны стать быстрые реакторы с теплоносителем свинец, такие как российский проект БРЕСТ. Но в итоге чаша весов склонилась в мире в пользу более освоенных натриевых технологий.

Рождение ИНПРО

Наша страна не ограничилась одними призывами. Были выделены деньги для МАГАТЭ, причём исходно предполагалось, что агентство займётся организацией международного сотрудничества по БРЕСТу.

Например, можно было прибегнуть к опыту ИТЭР. Соберутся несколько стран, вложат в общий проект то, что у них есть, а МАГАТЭ предоставит, как тогда говорили, "крышу". Вариант не прошёл, поскольку не нашлось заинтересованных партнёров с деньгами, как это было в случае с ИТЭР.

В это время я впервые в полной мере осознал, насколько велико влияние в МАГАТЭ американцев. Допустить лидерства России в международном проекте технологического характера они не могли. И не допустили.

Аргументация американской стороны сводилась к тому, что у МАГАТЭ нет средств для организации сотрудничества по разработке конкретной технологии. Более того, эгида агентства над проектом означает, что разработанная технология будет доступна любому желающему, а этого допустить нельзя.

Общими словами американцы не ограничились и разослали по странам письма с требованием не присоединяться к "российскому" проекту. Как следствие, страны, входящие в сферу влияния США, начали одна за одной уведомлять о своём отказе.

Справиться с противодействием США удалось следующим образом. Хорошо, давайте вместо концентрации на конкретной технологии разберёмся совместными усилиями, какая атомная энергетика нужна будущим поколениям людей и какие проблемы тормозят её развитие. Фактически так родился проект ИНПРО.

Найти возражения против такой постановки вопроса было трудно, и проект начал работу. Интерес к нему был широчайший. Сразу подключилась многие развивающиеся страны, потенциальные потребители ядерных энерготехнологий, включая Индию и Китай, даже антиядерная Германия, не говоря уже о таких странах как Франция или Япония, мечтавшие сохранить у себя парк уже работающих АЭС.

Американский ответ

Наивно будет думать, что Америка успокоилась, сорвав сотрудничество по БРЕСТу. Пусть ИНПРО превратился в аналитический проект, но американцам не давало покоя, что Россия выступает в нём идеологом, учит своей философии страны, заинтересованные в атомной энергетике.

Причем похоже, что американцы также поняли, что Индию и Китай в их желании развивать и использовать ядерные энерготехнологии им не удастся остановить, поэтому лучше использовать оставшиеся на Западе научные и технические кадры в ядерной области для исследований и разработок ядерных энерготехнологий нового поколения.

В 2001 году, то есть спустя меньше года после оглашения инициативы России на саммите тысячелетия, США с ближайшими союзниками основали международный форум "Поколение IV" (Generation IV International Forum, GIF).

Участвовать в форуме были приглашены основные страны, разрабатывающие ядерные технологии. Россию сначала не позвали, МАГАТЭ также осталось в стороне.

Первоначальная идея форума GIF была такова. Западные разработчики соберутся вместе, выберут одну-две привлекательные технологии, после чего построят демонстрационный реактор в США или где-нибудь ещё на Западе.

Логика при этом оставалась практически той же самой американской: "Нам атомная энергетика сейчас не нужна, но мы, США и их союзники, хотим направлять и доминировать в атомной отрасли в технологическом плане".

На первых же рабочих совещаниях выяснилось, что отобрать одну-две технологии не получится, слишком разные взгляды и приоритеты у участников. Тогда был составлен огромный список, впоследствии сокращённый до шести позиций.

Далее предлагалось по этим шести позициям провести рейтинговое голосование, чтобы всё-таки выбрать технологию-лидера, но страны честно признались, что будут ставить максимальные баллы тем направлениям, по которым у них есть заделы, а не сравнивать технологии по существу.

Конец был немного предсказуем. Участники форума GIV "договорились поговорить", а это совещания, поездки, конференции и, самое главное, финансирование от своих правительств. Россию и Китай тоже потом пригласили стать членами форума, чтобы лучше знать наши планы.

Для меня интересно, что когда отбирались шесть позиций для финального списка перспективных технологий, четыре из них были быстрые реакторы с разными теплоносителями, причем быстрые натриевые реакторы стали фаворитом. Даже французы, увлекавшиеся в то время быстрыми газоохлаждаемыми проектами, вернулись к натрию.

Проблема нераспространения

Три основные, блокирующие проблемы, мешающие развитию атомной энергетики, мы в ИНПРО определили достаточно быстро - безопасность, нераспространение и отходы.

С безопасностью всё понятно, это вопрос из сферы ответственности конструкторов и проектантов. А вот по проблеме нераспространения мы столкнулись с сюрпризом.

Поначалу в ИНПРО к нераспространению мы подошли по-технарски. В переводе на русский язык: "Как бы злоумышленники что-то не украли на ядерной установке?". Это, скорее всего, физзащита.

Итак, мы вырабатывали критерии для инновационных реакторов с упором на защищённость от проникновения, на невозможность кражи чувствительных материалов и технологий. Но мы догадывались, что упускаем некий фактор.

В отличие от нас, политики больше беспокоятся об угрозе появления ядерного оружия в новых странах. Поэтому Виктор Михайлович, попросил меня связаться с департаментом гарантий (safeguard).

Департамент гарантий МАГАТЭ, вне всякого сомнения, это американская вотчина. Соединённые Штаты используют все возможности агентства для контроля за ядерными программами тех стран, которые считают враждебными себе. Впрочем, за друзьями, союзниками и "дорогими партнёрами" они тоже постоянно следят.

Американцы в этом департаменте сильно отличаются от других американцев, занятых в МАГАТЭ. Они независимые, знающие себе цену, и с ними получается общаться нормально и по делу.

Я спросил их:

"Вот наши разработчики предлагают принять критерии для инновационных реакторов, которые максимально затруднят доступ к ним. Как вы на это смотрите?".

"Да какая разница! Что бы конструктора ни сделали, мы всё в состоянии проконтролировать".

"Но послушайте, будущие реакторы можно спроектировать так, что не только злоумышленники, но и вы к нему не подойдёте!".

По итогам разговора, американцы из департамента гарантий согласились с тем, что недооценивать упорство конструкторов нельзя, и абсолютно защищённый от злоумышленников реактор может стать и абсолютно непроверяемым.

Договорились провести по этой теме несколько совместных совещаний с представителями не только ИНПРО, но и GIF, с тем чтобы выработать взаимосогласованные, понятные для инженеров и приемлемые для политиков требования в области нераспространения.

Проблема отходов

Мы в ИНПРО понимали, что с помощью форума GIF Америка стремится управлять технологической стороной дела. Мы могли противопоставить этому только идеологические вещи и поэтому активно работали над поиском решения блокирующих развитие атомной энергетики проблем не только в технологической сфере, но и в институциональной области.

Про нераспространение я сказал, теперь немного о проблеме ядерных отходов, куда включают ОЯТ и РАО. Нередко слышу, как об этой проблеме отзываются с пренебрежением - мол, что тут серьёзного, общие объёмы ОЯТ невелики в физическом выражении и их можно разместить на нескольких стадионах.

Но не надо сравнивать Российскую Федерацию с нашими необъятными просторами и какую-нибудь густонаселённую страну, где вся жизнь людей проходит в "человейниках"! Попробуйте уговорить население такой страны выделить под хранение ОЯТ пресловутые несколько стадионов. Не выйдет.

Наша российская позиция была классической. ОЯТ - это не часть отходов, а сырьё для нового топлива в рамках замкнутого ядерного топливного цикла, в котором есть быстрые реакторы.

Как вскоре выяснилось, многие из стран, всерьёз заинтересованных в развитии атомной энергетики, во многом разделяют нашу позицию.

Приятно удивила Индия. В начале века эта страна всё ещё оставалась изгоем, против неё действовали ограничения Группы ядерных поставщиков, и мало кто знал, что хотят индийцы.

Оказалось, что в Индии со времён Хоми Баба, основателя индийской ядерной программы, принят трёхстадийный план развития с тяжеловодными реакторами на природном уране на первом этапе, быстрыми реакторами на уран-плутониевом топливе и ториевыми экранами на втором этапе и, наконец, реакторами на уране-233 на заключительном этапе.

Причём быстрые реакторы второго этапа - это именно быстрые натриевые реакторы!

Индия в МАГАТЭ стала одним из самых ярых сторонников ИНПРО. Впервые за многие годы атомное агентство задумалось о перспективах атомной энергетики. Индийцам это очень импонировало, потому что сами они, будучи под ограничениями (фактически, санкциями) задумались о перспективах намного раньше.

К необходимости замыкания ЯТЦ с быстрыми натриевыми реакторами склонялись специалисты, присланные работать в проекте ИНПРО из Китая, Франции, Японии, других стран. Южная Корея, полностью зависевшая в атомной сфере от США, и та не возражала.

Понимание, что проблему ОЯТ тепловых реакторов кардинально можно решить только через синергетическую связку ЗЯТЦ/БН, постепенно появлялось, но не хватало главного. В начале века ни одна страна всё ещё не решалась объявить о практических планах по строительству быстрых натриевых реакторов.

Северокорейский вопрос

Моя работа в МАГАТЭ подходила к концу, я провёл в агентстве почти восемь лет. Сменился российский замгендира, на место Виктора Мурогова пришёл Юрий Соколов. Он сподвигнул меня принять участие в мероприятии, на котором можно было попробовать найти общий язык с политиками.

Сразу скажу, что каких-то конкретных результатов я тогда не добился. Но историю об этом полезно послушать, чтобы лучше представлять себе, что такое МАГАТЭ.

Проблема, занимавшая умы околоядерных политиков, касалась КНДР. Как известно, Северная Корея, будучи подписантом договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), в один прекрасный или не очень день объявила форс-мажор и воспользовалась статьёй X договора, дающей странам право на выход из него.

В результате получилось, что МАГАТЭ и весь мировой режим нераспространения сели в большую лужу. Пример КНДР показал, что любая страна может на законных основаниях при помощи МАГАТЭ получить ядерные технологии для мирного использования, после чего объявить о выходе из ДНЯО и переориентировать полученное на военные рельсы.

Нужно было придумать механизм, который предотвращал бы повторение примера КНДР. Для обсуждения этого вопроса была сформирована рабочая группа по многосторонним подходам к ЯТЦ, в которую меня и отправил Юрий Соколов.

Я знал о некоторых идеях, выдвигавшихся в обсуждениях. Например, запретить неядерным странам разрабатывать те или иные технологии. Или обязать вести разработки в составе межнациональных объединений (чтобы их участники сами следили друг за другом). Или просто гарантировать, что любая страна может в любой момент купить на рынке то, что ей требуется (реакторы, топливо и так далее).

Первое же заседание рабочей группы - политическое заседание с участием технических экспертов! - стало для меня открытием. Я впервые участвовал в политическом мероприятии, на котором говорили откровенно. И все наши предварительные предложения разбились об суровую прозу жизни.

Для начала нам напомнили, как появилось МАГАТЭ. Целью создания международного атомного агентства было успокоить европейские страны, активно занявшиеся после второй мировой войны разработкой ядерного оружия. Кто-то успел (Британия и Франция), кто-то нет (например, Швеция).

СССР и США разобрали европейцев по своим блокам и объяснили им новую политику: "На разработку ядерного оружия для неуспевших накладывается полный запрет, но волноваться не надо. Во-первых, мы берём своих сателлитов под ядерный зонтик. Во-вторых, мы гарантируем, что они смогут получить любую ядерную технологию для мирного применения".

Таким образом, вводить запреты на разработки и получение технологий нельзя, это выбивает краеугольный камень, заложенный в основание МАГАТЭ.

Дальше выступил представитель концерна URENCO и рассказал малоизвестную на тот момент историю о том, что пакистанский шпион-атомщик доктор Хан украл технологии обогащения урана именно у этого концерна.

Хан смог сделать это, потому что во многонациональном предприятии нельзя надёжно гарантировать сохранность секретов, так как участники буквально тонут во взаимных согласованиях.

Следующим выступил человек из "Eurodif" и напомнил про деньги, которые во французский завод по обогащению урана вложил шахский Иран. Как только в Иране правящий режим сменился на неугодный Западу, все возможности для иранцев получать свою долю продукции (обогащённый урановый продукт) были перекрыты и даже судебные разбирательства Тегерану не помогли.

Я задумался: "Всё, что мы хотели предложить, не прошло проверки на практике. Но есть ли в таком случае какое-то иное решение?". И тогда я вспомнил об опыте СССР.

Советский Союз активно помогал странам Восточной Европы строить АЭС, привлекал их заводы к изготовлению оборудования, способствовал развитию науки, но при этом настаивал, что за вопросы топлива и ОЯТ отвечает только СССР. Важный момент, что ОЯТ забиралось не для окончательного захоронения, а как сырьё для будущих быстрых реакторов.

Я предложил секретарям рабочей группы вынести моё предложение о советском опыте на обсуждение, но этого не случилось.

Его включили в итоговый документ, но как-то так, в середине текста между делом, причём с уточнением, что ОЯТ можно вывозить на временное международное хранение в виду отсутствия на тот момент стран с большими программами по быстрым реакторам.

Я вызвал одного из секретарей на откровенный разговор: "Почему вы так поступили?". Ответ был неожиданным для меня: "А что, ты думаешь, МАГАТЭ ищет решения? МАГАТЭ руководит процессом".

Процесс - он для всех. Все участвуют, никто не ущемлён. Решение какой-то стране выгодно, какой-то нет, поэтому во избежание конфликтов не нужно принимать решения.

Инициатива GNEP

На одно из политических заседаний к нам пришёл кто-то из бюрократов Евросоюза и сделал близкое к сенсационному заявление. Евросоюз предложил Ирану, во-первых, прекратить "водиться" с русскими, во-вторых, отказаться от собственного обогащения урана.

Но отказаться не просто так. Взамен европейцы пообещали, что построят Ирану четыре или пять атомных энергоблоков с европейскими реакторами.

Тогда это была сенсация. Если не ошибаюсь, в СМИ про это предложение на тот момент ещё не писали. Чем кончилось, вы знаете, не буду отнимать у читателей время и перейду к делу.

В перерыве заседания я подошёл к американскому эксперту и спросил его мнение об услышанном. Говорит: "Хорошее предложение!". Отвечаю: "А вы понимаете, что пройдёт сколько-то лет, и Иран потребует себе переработку ОЯТ, потому что европейцы забирать ОЯТ не станут?".

Мой собеседник даже рот открыл от удивления: "А ведь действительно, это может быть проблемой. Кстати, а вы, Россия, как поступаете?". "А мы забираем ОЯТ из нашего топлива, у нас это можно по законодательству".

И через год после нашего разговора появилась американская президентская инициатива GNEP (Global Nuclear Energy Partnership).

Прежде чем продолжить, я сделаю паузу и вновь скажу спасибо Евгению Адамову. В бытность министром он добился принятия закона, позволяющего ввозить в Россию ОЯТ из-за рубежа.

Делалось это под бизнес, может быть, кто-то вспомнит разговоры о рынке ёмкостью 20 миллиардов долларов. Бизнес не состоялся, а нормы закона остались, и сегодня это наше огромное преимущество перед большинством конкурентов.

Вернёмся к GNEP. По сути дела это была попытка реализовать опыт СССР, в американском варианте.

Американцы постарались привлечь туда как можно больше стран, и разработчиков, и потребителей. Говорились правильные слова о международных топливных центрах и переработке ОЯТ и даже о быстрых натриевых реакторах, но с одним уточнением, которое полностью меняло дело - это должны быть быстрые натриевые реакторы для уничтожения плутония, с КВ=0,6-0,7.

Реакторы-выжигатели уничтожали бы плутоний и тем самым лишали бы атомную энергетику будущего, отводя ей срок жизни до истощения запасов относительно дешёвого урана.

Американцы хотели вовлечь не только учёных, но и индустрию в разработку демонстрационного быстрого реактора-выжигателя с ЗЯТЦ. Индустрия ответила отказом из-за сложности практической реализации такого варианта быстрого реактора.

Тогда американцы убрали технологическую базу из GNEP, и превратили его в чисто институциональный проект с новым названием IFNEC (International Framework for Nuclear Energy Cooperation), "форум для сотрудничества между государствами-участниками в целях изучения взаимовыгодных подходов к обеспечению эффективного использования ядерной энергии в мирных целях и соответствия самым высоким стандартам безопасности и нераспространения".

По сути дела это в какой-то мере дубляж ИНПРО.

Вместо заключения

Пожалуй, это всё, что я хотел сегодня рассказать о перипетиях борьбы за быстрые реакторы и за перспективы атомной энергетики, которая шла в конце 1990-ых и начале 2000-ых годов в МАГАТЭ и не только, и в которой я принимал непосредственное участие.

Приятно, что именно российские усилия сподвигнули МАГАТЭ вернуться к обсуждению перспектив и сломали насаждавшуюся американцами линию на похороны атомной энергетики.

Считаю, что идеологически мы победили. Российская позиция о необходимости замыкания ЯТЦ и строительства быстрых реакторов получила поддержку от сегодняшних лидеров индустриального развития Китая и Индии.

Я рад, видеть что сегодня во многих странах вновь начаты проектные работы по быстрым реакторам, преимущественно с натриевым теплоносителем (см. таблицы в конце статьи, источник: WNA).

Мы лидеры продаж АЭС с тепловыми реакторами на внешнем рынке. У нас есть законодательное подтверждение возможности забирать ОЯТ тепловых реакторов из поставленного нами за рубеж топлива. Есть принятая стратегия развития отрасли до конца XXI века, в которой взят курс на двухкомпонентную атомную энергетику. Теперь у нас есть БН-800 и производство МОКС-топлива, планируется к строительству БН-1200 и строится БРЕСТ-300.

Сегодня в новых политических условиях, мы можем (например, в рамках расширенного БРИКС, независимо от США) детально исследовать предложенные в рамках проектов ИНПРО (GAINS, SYNERGIES) варианты синергии технологий (легководных и быстрых реакторов) и взаимодействия стран (потребителей и разработчиков ядерных технологий), способствующие решению проблем накопления ОЯТ тепловых реакторов и нераспространения в мире чувствительных технологий ЗЯТЦ .

А это значит, что наша активность в 1990-ые годы и в начало 2000-ых годов была не зря.

Спасибо, Владимир Семёнович, за интересный рассказ для электронного издания AtomInfo.Ru.

Текущий статус быстрых реакторов в мире.
Источник: WNA, данные 2021 года.
Щёлкните левой клавишей мыши для просмотра.

Ключевые слова: МАГАТЭ, ИНПРО, Интервью, Владимир Каграманян, Статьи

---

Другие новости:

Казатомпром ожидает корректировку производственного плана на 2024 год

Причины - нехватка серной кислоьы и задержки со строительством новых рудников.

В мире статус действующего имеют 412 блоков, статус строящегося 59 блоков - PRIS

В Китае строятся 23 блока.

ТВЭЛ - итоги 2023 года

В 2023 году Топливная компания Росатома "ТВЭЛ" выполнила все контрактные обязательства перед российскими и зарубежными заказчиками.

---

---

---

---

Поиск по сайту: